Краткий очерк истории зоопсихологии в России и за рубежом.

Обзор развития зоопсихологии в XX веке

Преобладающие направления в зоопсихологии

Поворотным моментом в развитии зоопсихологии явилась работа Э. Торндайка, посвященная научению путем проб и ошибок у кошек и собак в экспериментах с проблемными клетками. Эта докторская диссертация и показанная в ней роль подкрепления («закон эффекта») при научении оказали существенное влияние на развитие зоопсихологии в нынешнем веке. В период с 1899 по 1903 г. лаборатории зоопсихологии были созданы в университете Кларка и в Гарвардском и Чикагском университетах. У. Смолл в университете Кларка начал исследовать научение у белых крыс в задачах с лабиринтом. В 1902 г. Роберт Иеркс начал заниматься сравнительной психологией в Гарварде. В Чикаго Дж. Уотсон, работавший под руководством X. Дональдсона и Дж. Энджелла, написал диссертацию о неврологическом и поведенческом созревании у крыс. К 1910 г. в США существовало восемь зоопсихологических лабораторий, а в десятке других учебных заведений читались курсы по этому предмету. В 1911 г. былоснован Journal of Animal Behavior, ав 1921 г. онслилсясжурналом Psychobiology, превратившисьв Journal of Comparative Psychology.

На ранних этапах своего развития зоопсихология имела широкую сравнительную базу. Йеркс изучал медуз, дождевых червей, вальсирующих мышей и приматов. Одна из первых библиографий, составленных Карлом Лэшли, содержала работы, посвященные парамециям, попугаям, обезьянам и крачкам. Уотсон и Лэшли (Watson, Lashley, 1915) опубликовали работу по возвращению к «дому» у птиц. Другие зоопсихологи тоже изучали целый ряд различных видов. Переход от науки, имевшей столь широкую основу, к науке, занимающейся главным образом проблемой научения у крыс, представлял собой важную тенденцию в зоопсихологии XX века. Эту тенденцию хорошо иллюстрирует анализ работ, опубликованных в Journal of Comparative and Physiological Psychology за 1911 – 1948 годы, с точки зрения видового состава использованных объектов (рис. 2.5). В этот период в названном журнале постепенно стали преобладать исследования на млекопитающих, в частности на крысах. Кроме того, в ранних журналах по сравнительной психологии публиковались работы по самым различным формам поведения (например, по общественному поведению, простым комплексам действий, пищевому поведению). Но в XX веке эти исследования стали вытесняться работами, посвященными научению. Доброкачественные исследования, не касавшиеся научения, нередко появлялись в журналах, не имевших прямого отношения к зоопсихологии.

 

Рис. 2.5. Численное соотношение статей, посвящённых различным группам животных в журналах

Чем же был вызван этот отход психологии от сравнительного изучения разнообразных форм поведения, приведший к преобладанию работ по научению у белых крыс? Одной из причин была возникновение бихевиоризма. Определение бихевиоризма было дано Уотсоном, сформулировавшим его в статье под названием «Психология с точки зрения бихевиориста». Бихевиористы отвергали менталистские концепции, чаще всего преобладавшие в психологии, и уделяли главное внимание поведенческим актам, доступным для наблюдения. Большинство бихевиористов считало роль генетически контролируемого поведения минимальной, выдвигая на первый план исследование процессов научения.

Другой важной причиной упадка сравнительной психологии основанной на изучении широкого круга видов, был вывод Торндайка о том, что законы, управляющие научением, по существу одинаковы для всех видов. Торндайку принадлежала ведущая роль в сравнительном исследовании научения. Если считать, что процесс научения одинаков у всех видов, то это оправдывает проведение исследований на таком удобном объекте, как лабораторные крысы. Сравнительные исследования становятся ненужными, а к тому же они дорого стоят и связаны с рядом неудобств. Бихевиористско-торндайковская традиция в зоопсихологии сохранилась до наших дней. Скиннер и многие психологи, изучавшие оперантное научение, при выборе объекта руководствовались прежде всего соображениями удобства. Советские ученые, продолжая традиции Павлова, придерживались таких же взглядов (Воронин, 1962).

В сороковых и пятидесятых годах в зоопсихологии господствовали «всеобщие» теории научения и такие теоретики, как Халл, Толмен, Скиннер и Гатри. Книги под такими заголовками, как Принципы поведения» или «Поведение организмов», основывались почти исключительно на результатах исследования научения у крыс. Подлинно сравнительное изучение поведения животных отошло далеко на второй план.

Классическая сравнительная психология

Хотя в тридцатых и сороковых годах теория научения, несомненно, занимала в зоопсихологии господствующее место, необходимо указать и на другие важные направления. Сравнительно небольшое число зоопсихологов поддерживало старые традиции сравнительной психологии с широким кругозором. Роберт Йеркс сохранял свой давний интерес к поведению приматов и в 1930 г. сумел открыть в Орендж-Парке (Флорида) Иельскую экспериментальную станцию по изучению антропоидов. Эта станция впоследствии сыграла важную роль в подготовке специалистов по сравнительной и физиологической психологии.

Майер и Шнейрла написали классический учебник зоопсихологии, в котором они рассмотрели поведение самых разнообразных видов – от простейших до человека. Сам Шнейрла изучал общественное поведение муравьев в природных условиях, что было очень далеко от лабораторных исследований научения у крыс.

В тридцатых годах К. Карпентер изучал ревунов в Панаме, паукообразных обезьян в Центральной Америке, гиббонов в Таиланде, орангутанов на Суматре и макаков-резусов в Пуэрто-Рико. Карл Лэшли не дал угаснуть интересу к изучению физиологической основы разнообразных форм поведения, в том числе связанных с размножением. Фрэнк Бич начал классическую серию работ по физиологическим и сенсорным факторам, определяющим репродуктивное поведение. Генри Ниссен провел ряд исследований по решению задач человекообразными обезьянами.

Американский Музей естественной истории стал центром нью-йоркской группы исследователей, делавших большой упор на изучение развития поведения животных. Ведущую роль в этой группе играли Бич, Шнейрла и Лестер Аронсон; позднее группа расширилась, и в нее вошли также Даниель Лерман, Джей Розенплатт и Говард Мольтц. Члены «нью-йоркской группы эпигенетиков» считали важным изучение сложных взаимодействий между генами и средой в процессе развития поведения отдельной особи. Поведенческий эпигенез можно определить как «непрерывный процесс развития от оплодотворения яйца и рождения особи до самой ее смерти, сопровождающийся усложнением и обогащением поведенческого репертуара, видоизменением форм поведения в пространстве и во времени в результате непрерывного динамического обмена энергией между развивающимся организмом и его средой, как внутренней, так и внешней». Именно эта сложность динамического взаимообмена между организмом и средой стала главной проблемой, занимавшей большинство исследователей, входивших в эту группу. Многие ученые, воспитанные в такой традиции, составляли существенное исключение из того общего правила, что зоопсихологи изучали в основном крыс.

Знакомясь с важнейшими учебниками по сравнительной психологии, написанными в этот период, мы находим здесь довольно широкий спектр рассматриваемых видов животных и форм поведения. В этих книгах уже можно обнаружить зачатки тех направлений, которые вошли в моду в качестве «новых» в шестидесятых и семидесятых годах. Так, в них содержатся важные данные о развитии и эволюции поведения, о его регуляции стимулами, сенсорно-перцептивными процессами, гормональными и нервными механизмами. Хотя преобладающее большинство зоопсихологов занималось проблемами научения у крыс, этим подлинным сравнительным психологам и их ученикам предстояло в будущем сыграть важную роль в развитии современных исследований поведения животных.

Сближение современной этологии с зоопсихологией

С пятидесятых годов взаимодействие между представителями классической этологии и зоопсихологии стало более регулярным. Вначале взаимоотношения между этими двумя «объективными науками о поведении» были весьма натянутыми.

Критика этологии

Психологи возмущались отсутствием контроля и недостаточной строгостью эксперимента, которые были характерны для многих этологических исследований. Их приводило в ужас отсутствие количественных методов и статистического анализа. Кроме того, они относились с большим сомнением к энергетическим моделям мотивации, которые выдвигали этологи, и к физиологическому подтексту некоторых их формулировок. Отыскать физиологический аналог лоренцевской гидравлической модели оказалось затруднительным.

Наиболее существенным моментом, вызывавшим критику этологии со стороны психологов, была концепция инстинкта. Представления ранних этологов о развитии поведения были довольно расплывчатыми. Они считали, что инстинктивная основа поведения доказывается экспериментами с депривацией («метод Каспара Гаузера»), в которых животных выращивали в условиях изоляции; в таких экспериментах животные нередко проявляли многие видоспецифичные поведенческие реакции. Эти опыты и доверие этологов к концепции инстинкта приводили в ярость как бихевиористов, так и приверженцев эпигенетической теории развития поведения. Ранние этологи, интерпретируя результаты депривационных экспериментов, пренебрегали многими внешними и внутренними факторами, которые могли влиять на поведение животных в таких условиях. Психологи указывали, что необходимо учитывать влияние среды в самом широком смысле. Сложное поведение создается в результате взаимодействия множества факторов, и многие из них в депривационных экспериментах никак не контролируются. Этим динамическим взаимодействиям, составлявшим сущность поведенческого эпигенеза, в большинстве ранних этологических работ не уделялось никакого внимания.

Критика зоопсихологии

Этологи не могли понять того, что казалось им просто узостью интересов многих зоопсихологов, занимавшихся исследованием научения у крыс. По мнению этологов, в результате одомашнивания и выращивания в необычных условиях крысы утратили многие важные черты своего «естественного» поведения. Психологи изучали формы поведения, которые не имели практически никакого явного приспособительного значения для выживания в природных местообитаниях. Как же можно ожидать, что подобные эксперименты дадут сколько-нибудь важные сведения об эволюции поведения и его регуляции? Больным местом большинства зоопсихологов была переоценка роли факторов среды. Этологи не видели, например, никакой возможности понять сложное поведение только что выведшихся взрослых насекомых на основе законов подкрепления.

Пути к сближению наук

Некоторые проблемы, по которым классические этологи и зоопсихологи расходились во мнениях, никогда не были разрешены полностью. Однако в современной науке о поведении животных достигнуто значительное единство, хотя между представителями разных направлений сохранилось различие в акценте. В отношении таких вопросов, как «проблема врожденного и приобретенного», онтогенез «инстинктивного поведения» и многих других, по которым вначале существовали разногласия, споры в общем поостыли Этологи приобрели больший опыт в постановке контролируемых экспериментов, статистическом анализе и создании физиологических моделей. Зоопсихологи стали учитывать возможность искажения естественных форм поведения при содержании животных в лаборатории, важность полевых исследований и изучения разнообразных нсодомашненных видов.

Представители обеих групп признали, что они делали упор на разные проблемы. Стремясь получить ответы на такие широкие вопросы, как эволюция поведения и его функциональное значение, этологи пренебрежительно относились к ею развитию и механизмам. Зоопсихолош, усиленно занимаясь контролируемым изучением развития поведения и его механизмов, часто пренебрегали вопросами эволюции и адаптивной функции. Каждая группа критиковала другую за то, что эта другая группа не давала ответов на вопросы, интересующие первую. Постепенно каждая из них стала понимать ценность работ, проводимых другой группой, для выяснения тех или иных вопросов. Изучение «неестественного» лабораторного поведения может быть весьма полезным для понимания всего диапазона возможных реакций данного организма. А полевые исследования, проводимые с минимальным контролем, могут оказаться единственным источником надежных данных относительно роли поведения в адаптации организма к его естественному местообитанию.

В настоящее время иногда бывает трудно отличить сравнительного психолога от этолога, не имея в руках его «личного дела». Такие психологи, как Лотт, Мейсон, Ле Бёф, Дали и другие, ведут полевые исследования по общественному поведению А такие этологи, как Хайнд, ведут контролируемые лабораторные исследования развития поведения у обезьян. Психологи Пинскер и Корнинг изучают поведение беспозвоночных. Этологи Севенстер и Стивенсон-Хайнд исследуют процесс научения в лаборатории, а Эндрью заинтересовался близким к психологии вопросом о роли гормонов в сохранении приобретенных навыков. Работы, посвященные научению, существенны и для этологии, а в психологии резко возрос интерес к изучению «инстинктивного поведения». Это не значит, что исчезли все различия в акценте. Просто эти различия несколько сглаживались, по мере того как этологи и зоопсихологи стали заимствовать кое-что друг у друга и вносить изменения в свои науки в свете новых данных и критических замечаний, поступавших как из собственной области знания, так и извне. В настоящее время для проведения значимой границы между этологией и сравнительной психологией этим наукам надо дать политетические определения, т. е. определения, основанные на большом числе признаком.

Зарождение научной зоопсихологии и сравнительной психологии относится к концу XVIII-началу XIX в., моменту появления трудов крупнейших биологов того времени – Ж. Бюффона и Ж.Б. Ламарка.

Зоопсихология – это наука о проявлениях, закономерностях и эволюции психического отражения на уровне животного, о происхождении и развитии в онто– и филогенезе психических процессов у животных и о предпосылках и предыстории человеческого сознания.

Как отмечает Е.Н. Панов (1970), термин «зоопсихология» нередко используется в разных значениях. В частности, основанный в 1937 г. К. Лоренцем и О. Келером журнал, где публиковались основные работы этологов, также назывался– и лишь позднее был переименован в «Ethologie».

В конце XIX в., в противовес господствовавшему в психологии методу интроспекции, основанному на самонаблюдении, стал внедряться экспериментальный подход к изучению психики человека. Этот подход был предложен немецким ученым В. Вундтом (1832–1920). Тогда же начал свои исследования на животных и английский психолог Э. Торндайк. Своими экспериментами этот ученый существенно расширил арсенал методов объективного изучения поведения. Введенные им в практику лабораторного исследования методы, в том числе и метод «проблемных ящиков», позволяли количественно оценивать ход процесса научения. Кроме самого эксперимента, ставшего весьма популярным среди экспериментаторов, Торндайк разработал графическое изображение хода выработки навыка – «кривую научения», которая находит свое применение и в наши дни. Работа Торндайка явилась поворотным моментом в развитии зоопсихологии. Наиболее важными ее моментами стали показанная роль подкрепления («закон эффекта») и возможность строгой количественной оценки поведения животных в эксперименте. Таким образом, Э.Торндайк стал признанным основоположником сравнительной психологии и зоопсихологии. Зарождение этого направления послужило стимулом для дальнейших работ в данном направлении и организации в Америке ряда лабораторий. Так, на грани XIX-XX вв. У. Смолл в университете Кларка начал исследовать обучение в лабиринтах у белых крыс. Роберт Йеркс в это же время стал заниматься сравнительной психологией в Гарварде. В Чикаго диссертацию о неврологическом и психологическом созревании у крыс написал Дж. Уотсон. К 1910 г. в США существовало уже восемь зоопсихологических лабораторий, а в нескольких других учебных заведениях читались лекции по этому предмету.

На ранних этапах развития зоопсихологии ученые работали с животными многих видов. Так, например, Р. Йеркс изучал медуз, дождевых червей, мышей и приматов. Были опубликованы работы, посвященные инфузориям, ракам, попугаям, крачкам и другим «не традиционным» животным.

Работы Торндайка впервые позволили экспериментально отдифференцировать различные формы индивидуального приспособительного поведения, показав, что в основе действий животного, которые часто воспринимаются как проявление разума, могут лежать более простые процессы, и прежде всего обучение методом проб и ошибок. Постепенно диапазон видов, изучаемых зоопсихологами, резко сузился. Среди экспериментальных исследований стали в основном преобладать работы по разным формам научения у белых крыс.

Одной из причин такой ситуации был вывод Э. Торндайка о том, что законы, управляющие научением, по существу одинаковы для всех видов. К такому выводу он пришел после проведения сравнительного изучения в эксперименте способности животных к обучению и сопоставления его скорости у представителей разных видов. Результаты данных экспериментов показали, что обезьяны обучаются несколько быстрее других животных, но в целом скорость обучения простым навыкам у всех млекопитающих приблизительно одинакова.

Подобные же данные были получены целым рядом других ученых, в том числе, несколько позже, Л.Г. Ворониным и его сотрудниками. Этот факт оказал важное влияние на будущие исследования, поскольку выяснилось, что все позвоночные обучаются приблизительно одинаково и изучать закономерности и механизмы этого процесса представлялось целесообразным на более доступных лабораторных животных – крысах и голубях. Многие десятилетия они были основными объектами зоопсихологических экспериментов, считавшихся «сравнительными», хотя на самом деле таковыми не являлись. Основное внимание при анализе поведения отводилось проблемам обучения.

Столь узкий выбор экспериментальных объектов зоопсихологов вызывал резкую критику со стороны ученых других поведенческих профилей. Так, например, в середине 40–х гг. американский психолог Ф. Бич опубликовал карикатуру, на которой была изображена играющая на дудочке белая крыса, бодро ведущая за собой в «пропасть заблуждения» узких специалистов-психологов.

Под сравнительной психологией понимается сравнительное изучение психических процессов у животных разных таксономических групп. В иностранной литературе сравнительно-психологическими обычно называют исследования способностей животных к обучению и рассудочной деятельности, проводящиеся в лабораторной обстановке. В нашей стране сравнительная психология, являющаяся составной частью учебного курса « Зоопсихология и сравнительная психология», обычно рассматривается в эволюционном аспекте с позиций концепции А.Н. Леонтьева об эволюции психики. Сравнительной психологии посвящен специальный раздел нашего учебника.

Зоопсихология в России

В России основоположниками научного изучения психической активности животных были К. Ф. Рулье и В. А. Вагнер. Основанное ими направление получило название зоопсихологии. Оно изучало проявления, закономерности и эволюцию психики животных. Особое внимание уделялось происхождению и развитию психики в онто– и филогенезе, а также выявлению возможных предпосылок и предыстории человеческого сознания. В 30–50–е гг. XX в. их труды получили дальнейшее развитие в работах Н.Н. Ладыгиной-Котс (1935; 1959), Н.Ю. Войтониса (1949), Г.З. Рогинского (1948) – специалистов по изучению психики человекообразных обезьян с точки зрения биологических предпосылок антропогенеза, возникновения и развития человеческого сознания. Объектом их исследований были манипуляционная активность и орудийная деятельность, сложные навыки и интеллект, стадное поведение обезьян – как предпосылка зарождения социальности и языка человека.

В ХХ в. в России проводилось множество исследований, посвященных поведению животных.

Среди них четко выделялись три основные направления:

изучение поведения в природе;

зоопсихологические исследования;

изучение физиологических механизмов.

Зоологические исследования в начале века еще не называли этологическими, однако работы целого ряда российских ученых оказываются вполне созвучными работам классиков этологии. Так, например, в середине 30–х гг. Г.Л. Скребицкий и Т.И. Бибикова изучали поведение речных чаек на подмосковном озере Киево. В частности исследовалось отношение чаек к собственным яйцам. Ученые перекладывали яйца из одного гнезда в другое, заменяли их яйцами других видов, подкладывали в гнезда разнообразные макеты яиц, в большей или меньшей степени напоминавшие настоящие. Оказалось, что чайки охотно принимали за яйца практически любые гладкие предметы округлой формы. Анализируя результаты экспериментов, авторы пришли к выводу, что положительная реакция чайки на яйцо определяется лишь несколькими его элементарными признаками: округлостью, отсутствием выступов, углублений или насечек. Обсуждая полученные данные, Г.Л. Скребицкий и Т.И. Бибикова высказывали мысли, по своей сути, совершенно идентичные точке зрения этологов на роль ключевых раздражителей в поведении животных. Данная работа аналогична классическому исследованию Тинбергена, также проведенному на чайках, посвященному изучению пищевой реакции птенцов, в котором изучалось, как птенцы реагируют на форму головы и клюва взрослой птицы, цвет клюва и т.д. В опытах Тинбергена также использовались разнообразные макеты. Интересно отметить, что данные исследования были проведены совершенно независимо друг от друга, но выводы, сделанные учеными, весьма похожи.

Многочисленные и глубокие исследования поведения птиц в природе и лабораторных условиях были проведены отечественными учеными-орнитологами А.Н. Промптовым и Е.В. Лукиной. Большое внимание эти ученые уделяли пластичности инстинктивного поведения, роли врожденного и приобретенного в формировании поведения.

Необходимо отметить, что в большей или меньшей степени поведением животных занимались практически все зоологи. Среди них можно отметить таких выдающихся ученых, как А.Н. Формозов, П.А. Мантейфель, Е. Г. Спангенберг, И.И. Барабаш-Никифоров, Н.А. Зворыкин, Д.Н. Кашкаров и многие, многие другие.

Очень большое внимание поведению и его роли в эволюции уделял выдающийся ученый-эволюционист А.Н. Северцов, основоположник эволюционной морфологии.

Уже в начале ХХ в.в России вполне сложилась зоопсихологическая школа, успешно развивавшаяся и в первой его половине. Среди русских зоопсихологов необходимо, прежде всего, отметить упомянутого выше В.А. Вагнера, внесшего огромный вклад в мировую и российскую науку.

Большое значение имели работы российского ученого В.М. Боровского, посвященные мотивациям поведения. В своих трудах этот исследователь уделял много внимания проблемам, связанным с внутренними ритмами живых организмов.

Целая группа ученых вполне успешно занималась исследованием поведения обезьян. Среди них первое место занимают работы Н.Н. Ладыгиной-Котс. Среди многочисленных исследований, проведенных ею, особое место занимает сравнительное изучение развития в онтогенезе поведения детеныша шимпанзе и ребенка, которые нашли свое отражение в книге «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях» (1935). Н.Н. Ладыгина-Котс в те годы возглавляла данное направление зоопсихологии в России. Под ее руководством проводились исследования поведения антропоидов в Московском зоопарке.

Следует отметить, что в первой половине ХХ в. ведущие зоопарки страны служили обширными лабораториями для проведения различных исследований, не приносящих вреда животным. Так, изучение психики приматов проводилось в Московском зоопарке группой исследователей во главе с Н.Н. Ладыгиной-Котс, в Ленинградском – под руководством Г.З. Рогинского, а в Киевском зоопарке подобные исследования возглавлял В.П. Протопопов. Множество зоопсихологических исследований было проведено Н.Ю. Войтонисом и его учениками в питомнике обезьян в Сухуми.

Существовала и зоопсихологическая лаборатория в знаменитом «Уголке имени Дурова». Основал ее сам знаменитый дрессировщик, интересовавшийся научными основами формирования поведения животных. В лаборатории проводили зоопсихологические эксперименты многие ведущие ученые, регулярно проводились научные семинары. Лаборатория продолжила свое существование и после смерти знаменитого дрессировщика.

Самые большие достижения в науке о поведении животных в России были получены в области изучения физиологии высшей нервной деятельности. Широкую известность получили труды И.М. Сеченова, Н.К. Бехтерева, И.П. Павлова. Вопреки искусственно насаждаемому мнению, И.П. Павлов был ученым исключительно широкого профиля. Его занимали многие проблемы, связанные с поведением животных. Это было и «учение о высшей нервной деятельности», и формирование поведения в онтогенезе, и сложные формы поведения антропоидов, и проблемы генетики поведения. Большим достижением И.П. Павлова было создание колоссальной научной школы, включавшей в себя многих крупнейших ученых последующих лет.

К сожалению, негативные процессы в науке, возникшие в силу особенностей внутриполитической обстановки в СССР, в большой степени затормозили развитие науки о поведении животных.

После смерти И.П. Павлова в 1936 г. павловская школа стала приобретать в СССР черты монополии. В 1950 г. в Москве была проведена научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И.П. Павлова, так называемая «Павловская сессия» АН СССР. Ее сценарий в большой степени повторял печально известную сессию ВАСХНИЛ 1948 г., на которой была полностью разгромлена советская генетика. На этой «Павловской сессии» была сделана попытка официально утвердить право на существование в физиологии лишь одного исследовательского направления: Учения Павлова. Последователи этой теории отвергали как «порочные» все реально существующие факты, которые не укладывались в рамки концепции. И.П. Павлов (к этому моменту умерший), фактически полностью повторил печальную роль Мичурина в физиологии. Отныне единственно допустимым методом исследования работы головного мозга и поведения в целом стал «метод условных рефлексов». Все остальные идеи И.П. Павлова были прочно забыты. Под сомнение были поставлены даже официально опубликованные материалы семинаров его лаборатории, так называемые «Павловские среды», как якобы не проверенные и не подписанные самим Иваном Петровичем. Ссылки на «Павловские среды» официально не признавались. Таким образом, группа ортодоксальных сторонников идей Павлова полностью монополизировала эту область науки, подвергнув жесткой критике практически все другие концепции и направления физиологии, причем эта критика базировалась не на научных, а на идеологических позициях. Так же, как и после сессии ВАСХНИЛ, многие ученые были уволены со своих должностей, а их лаборатории закрыты.

Практически каждое научное сообщение или публикация в обязательном порядке должны были упоминать о «единственно верном научном направлении материалистической науки» в области физиологии. Такая ситуация превращала учение Павлова об условных рефлексах из научного направления в набор догм, следовать которым надлежало не только в области высшей нервной деятельности, но и в общей физиологии, медицине и психологии.

Господство этого учения в отечественной биологии на долгие годы, вплоть до начала 70–х гг., отодвинуло на задний план практически любые другие подходы к изучению поведения. Таким образом, начиная с 50–х гг., изучение высших психических функций животных в нашей стране сделалось объектом преимущественно физиологических исследований.

Ожесточенной критике подверглись и «западные» научные течения, например: этология, зоопсихология, бихевиоризм. Подобно генетике и кибернетике, они превратились в «лженауки» и «продажных девок» буржуазной идеологии. Результаты исследований, полученные в области этих наук, в России не публиковались и поэтому практически не доходили до научной общественности. Контакты с западными учеными также были сокращены до минимума. Научные статьи и монографии, опубликованные в нашей стране, крайне редко становились известны за рубежом. В силу этих обстоятельств между отечественной и зарубежной науками о поведении животных возник своего рода терминологический барьер. Он привел к тому, что зачастую объяснение результатов какого-либо эксперимента, проведенного нашими физиологами, оказывалось совершенно непонятным для зарубежных зоопсихологов или этологов. Такое положение не могло не ударить и по учению Павлова. В результате долгой изоляции нашей науки, даже в настоящее время, такие важные и очень содержательные понятия, как типологические особенности высшей нервной деятельности, свойства основных нервных процессов (возбуждения и торможения) – подвижность и уравновешенность, понятие об анализаторах и т.п. – остаются почти не известными мировой науке.

Однако, несмотря на жесткий пресс цензуры, некоторые опальные ученые в России все же продолжали свои исследования, практически нелегально.

Так, например, Н.Н. Ладыгина-Котс продолжала заниматься изучением поведения обезьян у себя дома, в квартире на территории Дарвинского музея, основателем и директором которого был ее муж Александр Федорович Котс. Л.А. Фирсов исследовал «условно-рефлекторную деятельность» антропоидов; Л.В. Крушинский, помимо своей любимой работы, занялся проблемами патологии поведения и вполне преуспел на этом поприще.

Положение в физиологии изменилось лишь после отставки Н.С. Хрущева, бывшего покровителем Т.Д. Лысенко, распространявшего свое влияние на все биологические дисциплины. Начиная с середины 60–х гг., в нашей стране стали активно переводить на русский язык и публиковать разнообразные книги, посвященные поведению животных, которые стали пользоваться огромным читательским спросом. Увеличилось и количество исследований, касающихся поведения животных. Кроме вышедших из подполья оставшихся в живых ученых старшего поколения, проблемами, связанными с поведением, стало заниматься множество исследователей самых разных биологических специальностей.